– Секундочку… Александр Евгенич, можно на два слова?
– Да-да… – расслабленно дожевывая, вальяжно махнув рукой вслед уходящей охране.
– Слушай! – близко, бесцеремонно.
– Да, слушаю вас! – медленно, с неохотой вставая с кресла.
– Сейчас! Ты! Спрыгнул с кабака и сдернул с города, бегом! Чтобы жопы твоей здесь больше не было! Делай, блядь, что велено!
– Э-э… Как со мной… Да вы знаете, кто?..
– Смотри сюда, шнырь! Люди сказали – ты переборщил. Поэтому ни здесь, ни в других наших заведениях мы тебя больше не увидим, понял?
– Да ты кто?..
– Ты уже понял, кто… Второй раз я с тобой разговаривать не буду. Не-бу-ду.
Усёк? – и, вплотную, в самое ухо: – Ты жрешь с моей руки, падаль!.. Ты щели раздвигаешь с моего позволения. Сделай то, что тебя люди просят, сделай!!! Иначе… Это сейчас ты – петух недоделанный; а в своей «красной» зоне станешь настоящей, расписной ярко-красной петушиной! Гребнем станешь! И тогда тебе, говно, никто уже не поможет, ни-кто, понял?! – быстро развернулся, ушел, глядя под ноги, шурша черной кожей. Вокруг – никого…
Кинул опешивший взгляд по золотым углам гранатового зала ресторана: где все?..
– Товарищ полковник!.. – с выхода рывками бежал начбез, раздвигая инкрустированные столы, сбивая свечи.
– Вы где были, млять! Где-бы-ли-млять!!!
– Товарищ полковник, там опера с четвертого отдела… Сказали, вам поговорить надо…
– С кем! С кем поговорить?! Кто это был, кто? Где они?
– Сказали: «Все в порядке!» И уехали…
– На чем?
– Министерские номера… «Волга», черная…
– Где вы были?
– Быстро все… Я думал, вы в курсе. Они залетели, вроде как блокировали, а вроде и нет… Сказали, вы ждете…
– Я! Тебя!.. Звания!.. – вздрогнул, осознав.
Всю жизнь отдал служению Родине, России, и это не высокие слова.
В конце вот только… Последние два-три года.
Смалодушничал… перед пенсией, внуками.
Пахнуло гнилью, тюремной плесенью… черно? всё.
Шашкой не помашешь… Возраст. Да и с кем воевать-то?
Это тебе не гопота босоногая.
Это как смерть. Только смерть – избавление, а это…
Пришло оно.
Время ответить «за базар».