«Где они откопали это чудо?» – я держал в руках малогабаритный пистолет-пулемет «Аграм», хорватское изобретение для партизанской войны. Оружие я заказывал у Джахонгира – просил удобное, компактное. Вот и получил. Ждал я, конечно, чего-нибудь посовременней да поприцельней, но… На нет, так сказать… До суда, думаю, не дойдет.
Спусковой механизм, возвратная пружина с направляющим стержнем, затворная коробка, глушитель – жестко все, неудобно, хоть и заводская сборка. В дополнение ко всему – рукоятка взведения слева, наследие немецких соседей. Я усмехнулся, вспомнив наши выезды на стрельбище из колонии строгого режима в середине девяностых. Кум, Санек Ясенев, договаривался с военными и мы, за небольшие по тем временам деньги, расстреливали тысячи патронов из разного типа оружия. Там, на засранных умирающих советских полигонах, и формировалось наше преступное сообщество, потерявшее недавно своего кормчего – Санька.
Х-ха! Я невольно натыкался на необходимость соотносить свои действия с непокидающим память образом старого друга. Что это? Сентиментальность, потерянность? Муки грешника? Зачем мучиться без видимой перспективы воздаяния?.. Или предчувствие?
Не понятно, с кем тут воевали американцы? Ответ одновременно и сложен и прост: «американская мечта» в лучшем ее понимании – Свобода, равные Возможности, столкнулась со Свободой и равными Возможностями, но другими, не американскими, которые никогда друг друга не поймут и не соприкоснутся, никогда. Как сгорят героиновые деньги под взглядом каменного бомианского Будды, так упрется американское чудо хеппи-энда в чудовищной силы исламскую веру. Поэтому Будду лучше было взорвать, что и сделали талибы. А Афган лучше стереть с лица земли, чем и занимались американцы. Истребление одной цивилизации другой цивилизацией не приведет ни к чему хорошему, это ясно всем. Но эти-то, американцы, ищут здесь террористов, в мутной исламско-мусульманской воде, сами превращая в террор все, с чем они соприкасаются. Мутная вода на руку мне, нам, перешагнувшим закон, но их-то – убивают, каждый день! Вот она – жажда глобального влияния: не нужны им террористы, им нужны территории, земли!
…До драки не доходило, но примерно так, почти враждебно, заканчивались наши похождения с полковником по ночным кабульским барам. Идеология! Накачиваясь спиртным, мы перешагивали дипломатический уровень и становились антагонистами – представителями двух великих держав, борющихся за мировое господство, не менее!
Наша «холодная война» доставляла мне, да и ему, видимо, немалое удовольствие – мир вокруг, как пустыня, высушивал эмоции, заставлял искать укрытие, как снаружи, так и внутри, в душе, в том числе и в общении. Утром я просыпался, улыбаясь, чувствуя себя патриотом – дал шороху америкосу!
Заканчивалась вторая афганская неделя. Мой дружок, Джек, засобирался, готовясь к передислокации – не раскрывая профессиональных тайн, он дал понять, что его работа связана с обеспечением продовольствием штабов различных родов войск. Именно штабов! Не пыльно, но ответственно. Остальное не сложно было домыслить. Я понимал, что офицер подобного уровня не мог быть не связан с разведкой. В этот раз я не получил инструкций – этим занимался покойный Шеф, разжевывая предстоящую работу по кусочкам. Второпях мы сунулись в чужую страну не подготовленными – быть бы живу, да спасти-сохранить золото, наш пропуск в вечную жизнь или, как минимум, в безбедную старость.
Да, Джека я не просчитал, не успел!
«Минная опасность!» – написано на стенах таких родных, советских еще, хрущоб. Граффити... Я шел с главпочтамта на свою запасную, явочную резиденцию, в недорогую гостиницу «Серебро». Естественно, с руководством из посольства и по «основной» работе я общался по официальным каналам связи, иногда с почты, иногда с отеля. Здесь я встречался с Джахонгиром и парой-тройкой его помощников. При необходимости, отель могли вычислить – это не сложно. Но никто не должен был знать о моей третьей квартире, находящейся в гестхаузе, частном кубическом особняке на правом берегу реки Кабул, подальше от центра. В затерявшемся среди кривых улочек, старинных застроек и небольших арыков доме, я хранил ноутбук, единственную связующую нить с Кузнецовым и пистолет-пулемет «Аграм».
Джек Кровиц, полковник интендантской службы вооруженных сил США, ждал меня у входа в гостиницу. Улыбался. Как улыбаются друзьям. Да, выпили мы с ним немало. Даже как-то подцепили двух подружек-узбечек, которые успешно слиняли в ответственный момент, но…
Мы сели с ним в знакомом баре посреди шума городского центра, он хотел сказать мне что-то важное. Сказал: запрос в ЦРУ подтвердил его подозрения по поводу моей принадлежности к российской службе обеспечения. В списках официальных представительств я не числился. Вспомнился Шеф, опять. Кто-кто, он-то бы внес меня в любой список. Это провал! Как все просто. Пахнуло старым фильмом. Я напрягся. Я ж не разведчик, а преступник. К этому моменту-развязке готовился всю жизнь. И был готов, в принципе. Окружающий мир вдруг взорвался грохотом веселого базара. Оказывается, я был оглушен внезапностью осознания проигрыша…
Мы шли с Джеком мимо кричащих торговцев псевдоантикварными сувенирами, я сливал ему информацию про поезд, напичканный золотом Вавилона. Пока есть шанс, надо жить. Шанс дал мне Джек. Я понял – его Долг офицера столкнулся с Деньгами, огромными, и Деньги победили. Значило ли это, что служение отечеству, пусть и американскому, уступило перед соблазном Наживы, я не знал – до того ли мне было? В нашей схеме появился «друг», наглухо связанный с Интерполом, разведкой и черт-его-знает с чем еще, но я остался жив, это было главным. А деньги… Соглашусь с исламом, проповедующим отрешение от всего мирского еще до «выхода» из грешного мира – черт с ними, деньгами… пока!