– Завтра в восемь, у морга, – пожали руки, разошлись. – Не пейте! – вдогонку.
Вовка с Лехой тут же поехали в кабак – по пятьдесят – святое…
И что на них нашло?! Пацаны – знакомые, левобережные, сто раз вместе пили водку. Контролируют ресторан, казино…
Били на выходе, жестко. Леха чувствовал – словно град по жестяной крыше: тук-тук, часто! Держался, как мог… Упал… (Запинывают, суки!) Все!.. Издалека, сверху: «Мы вас предупредили-и-и!..»

…Брали «камни». Так решили в этот раз. Баксы-баксами, но «камни» манили своим нереальным выхлопом: Кекс, исписав корявым почерком страницу, сунул блокнот под нос Юме с Дениской: десятикратный подъем!
Из Москвы в Юрмалу – три секунды! Белая «девятка» – маленький самолет! – весело летела по пустынной трассе. Окна – настежь! Сухой летний ветер разрывал на части счастливые, двадцатидвухлетние улыбки.
Кекс ласково-небрежно поддерживал спортивный (!), в кожаном (!) переплете руль, прокручивал работу: «Сто грамм «голды». Так. Взамен – три камня по двести баксов. Итого шестьсот».
Валдис сказал, какая-то тачка подвисла, но дорогая, не меньше пяти штук. И (ТАК он НИКОГДА не блефовал!), Кекс (Валду): «Мы везем тебе товара на шесть тысяч долларов!..» – «O’Key!» – удивленно в ответ (в Союзе так еще не говорили повсеместно). «Оу-кей!» – Кекс положил влажную трубку. Рукой закинул назад челку – испарина…
В итоге за сотку грамм золотого лома мы получаем автомобиль ценой в целое состояние – в пять тысяч долларов!..
«Балтийский берег, ласковый прибой»… Московские пацаны в Ригу на обед летают… Вечером – уже в ресторане «Прага»… через Арбат. А нам и на тачке хорошо. Смоленск… Минск. На обратном, если тип-топ все, можно и в Калининград залететь… потом на Ленинград двинуть… Эрмитаж! Ну, это перебор!.. Успеем!.. ЖИЗНЬ ДЛИННАЯ!
Юрмала. Быстро доехали. Летняя эйфория. (Трава – не наркотик: это уже через много лет станет хитом.) Баловство одно!..
…Сука! Дорога перекрыта. Две «иномары» поперек, третья – сзади, в треугольник! Слева – лес! Справа – лес! Трасса (кстати, идеальная). Так-так-та-а-к…
Остановились метров за пятьдесят. Вышел Кекс, побрел к перешейку, усиленно прихрамывая (расчет!)…
Его встречали трое, за ними – еще трое (а сколько в машинах?!). Кекс – один. Бояться нечего (!); захотят завалить – завалят: что назад чеши, что в лес беги. А так – хоть поговорим…
Издалека (Кексу):
– Привет, брателла! Что хромаешь? – та-а-к… акцента нет. Наши. Держат трассу, значит. Это уже легче...
Подошел:
– Так подсушил, на малолетке еще, в восемьдесят седьмом…
– А где отдыхал-то?
– Так, на «тройке» под Свердловском.… Потом на «общий»… Серов…
– Со Свердловска?
– Уральск. Правобережные мы, слыхал?..
– А что мутите? – парень лет тридцати, худощавый. Руки вроде как повторяют вслед за словами движение мысли.
– Так в гости к Валдису, с Центра. Он с Рыжим работает. А ты что, бывал в Свердловске?
– Не-е! Я под Москвой парился – на «пятой».
– Так мы с Москвы и чешем. К пацанам заезжали. Серого…
– Какого Серого?
– Ну!.. Серега! Чебышев…
– Чебышня, что ли? Ха-ха!.. Вы че, знаете его? – c недоверием (жесткий, колкий взгляд потеплел чуть-чуть).
– Так с ними и бухали в Москве… вместе. Серый, пацаны его, в «Жигулях»… – это он приврал! Чебышь – фигура недоступная для такого молодняка. Кекс о нем слышал, просто слышал (!) по разговорам с московскими золотыми менялами. Кекс смекнул: перед ним – люди серьезные.
– Точно! Ёп-п-па! А из «Жигулей» – в «Бухарест»! – зацепил, бля-я!..
– Ну!.. В «Бухарест»-то нас не приглашали…
Аккуратненько… съезжаем:
– А вы что, пацаны, ждете кого? – пора и по делу…
За Главным, чуть поодаль: трое – слушают… напряжение спадает… Закуривают… «У меня свои…» – «Спасибо!» Marlboro – Космос… Главный смолит цигарку специфически, но не понтуясь… Все!
Попрощались: туда-сюда… телефончики… имена, кликухи… «Заезжайте… свидимся!.. Да мы тут ТАЧИЛЫ обкатываем…» – «Да-а!.. крутые тачки… Пока!..» – «Пока!!!»

…Нашли Валдиса. На работе. Он признал: на трассе разбежались удачно. Это заезжие. Бомбят по-черному!..
Долго рассматривал камни. Прозванивал.
У него ювелирка своя. На Валда московские пацаны навели. Работал по «чесноку», ответственно. Многих знал, его многие знали... Три камня. По карату. Думал не долго…

Из города выезжали на двух машинах. На «девятке» и Форде-Скорпио, почти новом. Кекс гнал на Форде, далеко вырываясь вперед, кайфуя от непрошенного наслаждения управлять скоростью. Настоящей, ревущей скоростью!
По ленинградскому направлению – на Урал. Тормозить, конечно, нигде не стали (какой там Эрмитаж!) – лента шоссе манила свободой, ветром! Эх!.. Это ощущение бесконечно веселой и легкой жизни! Оно давно утрачено! В МОЛОДОСТИ трудности (даже серьезные!) быстро улетают в прошлое, в НИ-КУ-ДА! Молодость – это предощущение надвигающегося счастья. Оно: вот-вот!.. шаг, второй… день за днем, год за годом…
Договорились стыкануться у ближайшего населенного пункта: кафе, гостишка…
Кекс обошел окрестности, сел в тачку, закурил. Дело к ночи. Включил габариты, чтоб издалека было видно. Что-то долго… Ухмыльнулся: «Точно!.. Косяк замастырили на природке… Дениска с Юмом... Едут сейчас, хохочут… х-ха!..»
Там, на трассе под Юрмалой, он не выдумал насчет своей веселой юности. Было дело… Бакланки, мелкие кражи, драки во дворах: обычная для перестроечных пацанов жизнь. С одной стороны: привычная совдеповская нищета, очереди, вечная нехватка чего-то, мать-отец… (что есть, что нет!), частые ссоры… С другой: начало какой-то невероятно! – новой! ЖИЗНИ. Это давило. Обладая природной остротой ума, в сочетании с ноюще-тонким восприятием действительности, юноша, пацан, Кекс кожей чувствовал смену воздуха: его распирало желание действовать (как?), что-то делать (что?). Как молодая весенняя трава рвется из-под земли на волю, так целое ПОКОЛЕНИЕ середины восьмидесятых расправляло плечи, примеряя на себя СВОБОДУ, теряя ее и обретая вновь, становясь сильными, ДРУГИМИ…

Когда проснулся, было уже утро.… Пять…
«Мимо они, что ли, пролетели?..» Он вернулся назад. Три, шесть, десять километров… потом вперед… опять назад… в поселок – ждут?.. На почту – телефон!.. Куда звонить-то? В надежде, что пацаны его не заметили, рванул домой…
По дороге мечтательно думал о сотовой связи: чертовски дорого (цена – с полмашины!), но сейчас бы пригодилась: «Алло! Дениска! Ты что, гад, травы объелся? Я ж на трассе стоял!» – трубочку положил (аппарат большой, увесистый, база – между сидений): и никаких волнений!

…К родителям ребят не шел… неделю… две.
Уже давно объявлен розыск. В коридорах прокуратуры, при встрече, опускал глаза: старался исчезнуть, раствориться. Виноват! В чем? Конечно, виноват!.. Родители молча надеялись… Он чувствовал: они мно-о-о-гое (!) хотят сказать! Но еще большего они сказать не смогут, не сумеют.

Никто не ожидал ТАКОГО конца. Их нашли. Недалеко от того населенного пункта, в километре от трассы, в овраге. Сгоревшая девятка, в ней: ОНИ с прострелянными лбами. Всё!
Позвонил Валду. Сначала телефон не брали. Набрал еще раз – мало ли! Взяла мать, тихо сказала: «Валдис умер…» – что-то еще, Кекс уже не слышал… Мир вокруг превратился в боль… Глаза, руки – тело не слушалось, отказывалось подчиняться, дышать: «Кто-то знал, что мы замутим камни на шесть тысяч долларов… Ждали нашу «девятку»… Никто не знал про Форд. Т-а-ак…»
Набрал Рыжего с Юрмалы, тот запричитал: «Слышал, соболезную… пацаны… недавно… все вместе… Валдис… вообще непонятно!.. Да, кстати!.. Менты сказали: мать приносила камни Валдиса… Так вот, экспертиза установила, что они внутри пустые, но с наполнителем, короче фуфел!.. Но!.. Фуфляк крутой – лох не въедет!.. Короче, их, камни-то, и искали по ходу, когда Валда замочили»…
Кекс отстраненно, с пустыми глазами, куда-то ходил, что-то делал, организовывал похороны… Домой его привозили, утром – увозили… (Форд изъяла милиция после первого же обращения в ГАИ на регистрацию. Он был угнан год назад, в Таллинне, сразу после покупки. Вызвали владельца – машину вернули.)

…Леха провалялся в больнице с неделю. За пару дней перед выпиской зашел Кекс, принес кексов, – посмеялись, тут же взгрустнули… Помянули пацанов, пивом, втихаря…
Леха, шепотом:
– Они сказали: «Мы вас предупредили!..»
– Знаю, братан, знаю… – Кекс похлопал друга по плечу, на цыпочках вышел из палаты, обернувшись на ходу: – Выздоравливай! – прикрыл дверь.
Аккуратненько...

Пять утра. Стеклянный, тонированный вход в Казино. Отражаются огни, реклама – все мигает.… От праздника серый невзрачный мир отделяет невидимая черта, шириной… в ШАГ. Кекс медленно вышел из увеселительного заведения, прислонился спиной к стеклу… Пьяный, замкнутый. Вертикально, не сгибаясь, отделился от двери и, даже не выставив руки для опоры, камнем грохнулся лицом в асфальт… На черту…
Встал. На лице – небольшая ссадина. Пальто до пят, два метра ростом, рукой закинул назад челку. Не шатаясь, расправив плечи, двинул вперед.
Он стал другим…